Храм
Каменного Брода.
(Размышления
местного диакона)
Служу
в соборе шесть лет. Помню, как впервые вошел в этот храм. Вспоминаю первую
вечерню, которую тогда можно было сравнить с вечерним багровым закатом,
подводившим солнечный и несколько суетливый день к его завершению. Еще утром на
торжественной архиерейской литургии меня рукополагали в сан диакона. После
величественного и пышного утреннего богослужения вечерня, с моим теперь уже
диаконским участием, была настолько скромна и спокойна, что даже мои
молодческие порывы к громогласному речитативу, заглушались сами собой внутри
груди. Страшно было нарушать благоговейную, глубокую тишину, заполнившую все
пространство храма.
Это
был февральский вечер. Территория соборного двора заснежена. Сыпались мелкие,
сухие, снежные крупицы, застилавшие белоснежным ковром весь двор. К началу
вечерни ветер утих. Темнело. В соборе перед царскими вратами священник в теплой
рясе, благоговейно перекрестившись, возглашает: «Благословен Бог наш…». Облачившись
и ставши у престола с правой стороны, готовлюсь выйти на свою первую «великую»
ектенью.
«Миром, Господу, помолимся», - прозвучало
с амвона. Эхо от каждого законченного слога молитвословий разносилось по всему
храму и вторило мне из разных его частей, - но оно не исчезало, а как будто-бы скрывалось
внутри толщи холодных стен. Храм был пуст. Но мне казалось, что вместе со мной,
служащим священником и хором, в храме молились сотни людей. Их молитвы,
душевные порывы, скорбные вздохи и просьбы, слезы радости, будто сотрясали эти
стены изнутри. Казалось: стены молятся. Вот она - «намоленность» храма, - подумалось мне…
«О святем храме сем…», - продолжаю я. Хор
протяжно отвечает тихим, благоговейным «Господи, помилуй». Снова повеяло
вечностью от стен древнего собора. В их окружении я вдруг почувствовал себя
одним из звеньев той цепи, которая продолжала историю храма со дня его
основания. Вмиг я оказываюсь в середине 18 столетия. 1761 год… Вот село
Каменный Брод, река Лугань, зажиточное население, а вот и преосвященный Иоасаф,
епископ Белгородский и Обаянский, благословляющий строительство деревянной
Петро-Павловской церкви.
1793 год. Петро-Павловская церковь перестроена и
обновлена… А вот та же церковь 1905 года – каменная, с колокольней,
трехпрестольная, с действующей воскресной школой и шестью клириками. Далее –
лихолетье. 1929 год. Храм закрывается. Его имущество передается Союзу
воинствующих безбожников. Иконы, иконостас сгружаются во дворах окрисполкома и
горсовета, а колокола сдаются «Рудметалторгу». С 30 года храм – склад, с 35-го
– кинотеатр «Безбожник». В1942 – в храме вновь прихожане за богослужением, с
50-го, храм – кафедральный собор.
О многом рассказали мне стены храма. Теперь
я знал, каковой была его история, и какой исторический путь ему пришлось
преодолеть сквозь века. Этот путь долгий и нелегкий. Его поочередно
сопровождали то горести, то радости.
Благодарю этих безмолвных, неподвижных свидетелей
за столь содержательную повесть. За то, что позволили мне окунуться вглубь
прошлых столетий и встретиться с людьми глубокой и твердой веры, для которых
Православие – не увлечение или приложение к повседневному быту, но способ и
образ жизни; для которых церковь Каменного Брода – это не памятник архитектуры,
а средоточие религии, пронизывающей всю жизнедеятельность каждого здешнего
жителя; Православие – для него, не только «родное» сердцу, без веры, службы и
храмовой радости, он не мыслил ни себя, ни своей жизни.
На миг моя мысль прервалась. В правом
алтаре соседнего Свято-Покровского придела звонко зазвенели бубенцы кадила. Юноша
прислужник тщательно настраивал его для каждения на «Господи, воззвах». Нарушив
благоговейную тишину, царившую в храме, пономарь твердой поступью направлялся в
основной Петро-Павловский придел, радуясь тому, что успел приготовить
курильницу заранее.
«Гоподи, помилуй», - неспешно с умилением
продолжает петь хор. В храме прохладно. Псаломщицы, наверное, слегка замерзли. На
нижнем левом клиросе сегодня их двое.
Невольно вспоминаются евангельские слова:
«Несть Бог мертвых, но Бог живых». Да, человек бесконечен. Он имеет начало – в
рождении, но не имеет конца. Смерть – лишь способ перехода в жизнь иную. Душа
человеческая бессмертна.
И, даже здесь, в условиях земной жизни,
память о тех людях, кто мужественно пережил смену эпох расцвета родного им
храма, его разрухи и возрождения, - не канула в небытие, не исчезла бесследно.
Передаваясь из поколения в поколение, запечатлеваясь в книжных сказаниях, она
продолжает жить. Как благоухающий дым фимиама, взвиваясь ввысь и заполняя собою
все пространство храма, она впитывается в каждую пору его суровых каменных стен,
и запечатлевается здесь навсегда. Память о прошлом становится атмосферой храма,
заполняющей каждый его потаенный уголок. Незримо окутывая каждого сюда пришедшего,
она делает его сопричастным прошлому. В таких условиях прошлое для него вновь
оживает. И он перестает быть одним, даже если вокруг него никого нет…
Прокравшись незаметно внутрь, густой
полумрак окутал мощные ушедшие ввысь навстречу к безвременью колонны храма. Четыре
евангелиста, расположившиеся между подкупольными нефами, держа в руках книгу
Истины, застыли в ожиданье чего-то. Их лики сосредоточенны и торжественны… Теплятся
лампады, освещая потускневшие от времени лики святых. Проникновенные глаза
смотрят на меня: то сурово с обличеньем, то всепрощающе радостно. Я ощутил их
близость. Святые апостолы Петр и Павел, святитель Иоасаф Белгородский, священномученик
Владмимр, святитель Иннокентий, преподобные Сергий и Никон, Серафим Саровский -
все святые… Они рядом. Они среди нас. Мы в разных мирах, но эти миры близки
друг к другу. Существующая между ними временная грань стирается в молитве,
обращенной к горнему миру с просьбой о помощи и справедливости.
Спасибо Вам угодники Божии за то, что
слышите нас! Своим присутствием и участием в жизни каждого из нас, Вы утверждаете
уверенность в возможности спасения. Не переставайте молиться за нас Богу!..
Повеяло благоуханием. Видимо алтарник
поторопился вложить в кадило ладан. Клубни дыма от расплавляющегося греческого
фимиама, невысоко поднявшись над престолом и образовав над ним небольшую,
густую тучку, мало-по-малу, не спеша, начали рассеиваться в различном
направлении и незаметно растворяться в
полумраке храма, надолго оставляя после себя запах сирени...
Неожиданно, как-то вдруг, вспомнил
символику кадила, фимиама: кадило – Лобное место, уголь – Крест, фимиам –
Христос, принесший Себя в Жертву за все человечество…
Я уверен: за многие годы, многие люди, для
которых храм Каменного Брода был «родным», пошли по этому пути – пути Христа.
И, хотя, они не были умерщвлены за Истину, - но они, в противостоянии «похоти
житейской», подвергали смерти собственную страсть. Они жертвовали своими силами
в борьбе за правду, - во имя добра. Каждый из них, придя в храм, из последних
сил, с молитвой на устах, вступал во внутреннее противоборство разрушительному злу,
нарушившему целостность человечества, подвергшему его всеобщей порче. Возложив
на жертвенник Алтаря все то, что близко и привычно этому дольнему миру;
отказавшись от сиюминутных удовольствий и временного, земного уюта, они с
твердой уверенностью предпочли Небо, Добро, Благо. Они посвятили себя Богу.
Вверили Его воли, свою. Это – жертва во имя Торжества Промысла Божьего.
Люди эти – друзья Божии.
И мы молимся за них.
«О…
служащих, и послуживших братиях, и прихожанах святого храма сего…» - вот оно, -
подумалось мне единство прошлого и настоящего. Оживляющая сила молитвы – это
чудо Веры! В ней память о прошлом и ушедшем, вновь становится жизнью,
теперешним и «настоящим». Незримо предстоя Престолу небесного Алтаря люди прошлых
веков и дня нынешнего, соприсутствуют друг другу, взаимодействуют друг с
другом, сопереживают. Церковь земная и Церковь небесная становятся едиными…
В освещенном ярким светом алтаре, с левой
стороны от престола, у аналоя стоит священник в полусогбенной позе, и,
перелистывая потертые страницы обветшавшего служебника, ища нужный
возглас, дошептывает вечерние молитвы.
Рядом пономарь, заждавшись диакона на «Господи, воззвах», время от времени
засыпает залипший кадильный уголек кусочками ладана… С северной стороны
иконостас,а слева от вратницы, полубоком в увенчанном семью лампадами киоте, в
испещренных серебром и золотом ризах распростерла свой спасительный покров
Пречистая Богородица. Она – наша, родная, Луганская. Ее Пречистый Лик всегда
обращен к молящимся. Она стройна, в меру строга, Ее взгляд бесконечно
любвеобилен. Как игуменья, и Владычица Она благословляет каждого пришедшего…
И кому, Она, Родная, не помогла?!.
«Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную,
Владычицу, нашу Богородицу и Приснодеву Марию и весь живот наш Христу Богу
предадим»…
Завершилась ектенья, но мое диаконовское
служение только начиналось.
Возвращаясь в алтарь думается и о прошлом, и о будущем.
Мысли хаотично переплетаются. Но теперь есть твердое убеждение, что я не только
читающий историю моего храма и знающий ее. Этого недостаточно. Я, как и каждый,
впервые вошедший в храм Каменного Брода и оставшийся здесь, должен стать продолжателем
этой истории; стать не только - лишь внешним наблюдателем жизни прихода, но и
участником в этой жизни. Ведь важно не присутствие в пределах храма, или
«отбывание» на богослужении, а живое соучастие в приходской жизни, общей
молитве; искреннее сопереживание друг-другу, активная взаимопомощь. «Друг друга
тяготы носите…», - не эти ли слова апостола, особенно уместны в обстоятельствах
церковной общины? А ведь в этом – Соборность Церкви, которую мы исповедуем за
каждым богослужением в любимом нам «Символе Веры».
И в этой Соборности нет «одиноких», нет
«самих по себе», нет «отрешенных от прошлого», нет и «чужих». Здесь все – «равноправные»
клети единого Богочеловеческого организма. Здесь все едины в Божественной
Евхаристии…
Ныне я продолжаю жить в Каменном Броде 21 века,
молиться там же, где молились прихожане тогда, в далеком 18 столетии; молиться
так же, как и они. Вольно и невольно, но я – продолжатель «рода» прихожан
Каменно-Бродского храма Петра и Павла.
Быть преемником родословной собора – огромная и
ответственная миссия. И ее нужно нести до конца каждому…
протодиакон Геннадий Пекарчук
Комментариев нет:
Отправить комментарий